втроем в лодке не считая собаки

1.1 В первые века существования христианства получили распространение так называемые монархианские ереси, приверженцы которых отрицали троичность Бога. Философ Тертуллиан в своих трудах опровергал утверждения монархиан, и в результате его деятельности к III веку в западной части Римской империи влияние монархиан было сведено на нет. А почему Тертуллиан не смог так же эффективно воздействовать на восточные области империи?

1.5 Раньше в произведениях одного популярного жанра, часто публикуемых в прессе, их игнорировали. В современных сочинениях по этой тематике иногда учитываются Церера, Паллада, Юнона и Веста. Но вряд ли когда-либо будут учитывать все, ведь их более 2000. А о чем эти сочинения?

1.6 Недавно появился новый вид аэробики, которым могут заниматься даже люди, перенесшие травму позвоночника. Иногда, чтобы увеличить нагрузку, занимающимся дают в руки гантели. Эти гантели сделаны из сверхлегких материалов. Почему же выполнять упражнения с ними труднее?

1.13 Павел Флоренский считал, что между мужскими и женскими именами существует определенное соответствие. Так, мужскому имени Василий соответствует женское имя Софья, Алексею — Анна, Владимиру — Ольга, Константину — Елена. А какое женское имя соответствует мужскому имени Александр?

1.15 В одну из экспедиций известного путешественника Арсеньева вместе с ним пошел геолог Гусев. Он оказался неприспособленным к жизни в тайге: часто терял ориентировку, отставал от отряда и не имел навыков походной жизни. Однажды он, неся алюминиевый котелок, привязал его к котомке так, что крышка болталась и звенела. Арсеньев попросил одного из стрелков помочь Гусеву перевязать котелок. Но стрелок сказал, что этого делать не следует. Как он аргументировал свое мнение?

1.16 Один из магазинов города Чехова Московской области не успел распродать до Нового год

Содержание

История создания и персонажи [ править | править вики-текст ]

Прототипами троих являются сам Джером (рассказчик Джей — в оригинале только первая буква имени — J. от Jerome) и его два действительно существовавших друга, с которыми он часто катался на лодке: Джордж Уингрейв (ставший позднее главным менеджером в банке Barclays ) и Карл Хентшель (основавший в Лондоне печатное дело и в книге названный Гаррисом). Пес Монморанси — персонаж вымышленный. («Монморанси я извлек из глубин собственного сознания», — признавался Джером; но даже Монморанси позже «материализовался» — собака, как говорят, была подарена Джерому через много лет после выхода книги, в России в Санкт-Петербурге.)

Первоначально планировалось, что книга будет путеводителем, освещающим местную историю по мере следования маршрута. Сначала Джером собирался назвать книгу «Повесть о Темзе». «Я даже не собирался сначала писать смешной книги», — признавался он в мемуарах. Книга должна была сосредоточиться на Темзе и её «декорациях», ландшафтных и исторических, и только с небольшими смешными историями «для разрядки». «Но почему-то оно так не пошло. Оказалось так, что оно всё стало „смешным для разрядки“. С угрюмой решительностью я продолжал… Написал с дюжину исторических кусков и втиснул их по одной на главу». Первый издатель, Ф. У. Робинсон, сразу выкинул почти все такие куски и заставил Джерома придумать другой заголовок. «Я написал половину, когда мне в голову пришло это название — „Трое в лодке“. Лучше ничего не было».

Первая глава вышла в августовском выпуске ежемесячника «Домашние куранты» (редактор Ф. У. Робинсон) 1888-го, последняя в июньском 1889-го. Пока повесть печаталась, Джером подписал договор в Бристоле с издателем Дж. У. Эрроусмитом, который купил

Сообщения об опечатках и прочих глюках, (непроставленных) датах написания стихотворений, а также о стихотворениях, в собрание не попавших, принимаются с благодарностью.

Ясно помню большой кинозал, Где собрали нас, бледных и вялых, — О, как часто я после бывал По работе в таких кинозалах! И ведущий с лицом, как пятно, Говорил — как в застойные годы Представлял бы в музее кино "Амаркорд" или "Призрак свободы". Вот, сказал он, смотрите. (В дыму Шли солдаты по белому полю, После били куранты…) "Кому Не понравится — я не неволю".

Что там было еще? Не совру, Не припомню. Какие-то залпы, Пары, споры на скудном пиру… Я не знаю, что сам показал бы, Пробегаясь по нынешним дням С чувством нежности и отвращенья, Представляя безликим теням Предстоящее им воплощенье.

Что я им показал бы? Бои? Толпы беженцев? Толпы повстанцев? Или лучшие миги свои — Тайных встреч и опять-таки танцев, Или нищих в московском метро, Иль вояку с куском арматуры, Или школьников, пьющих ситро Летним вечером в парке культуры? Помню смутную душу свою, Что, вселяясь в орущего кроху, В метерлинковском детском раю По себе выбирала эпоху, И уверенность в бурной судьбе, И еще пятерых или боле, Этот век приглядевших себе По охоте, что пуще неволи.

И поэтому, раз уж тогда Мы, помявшись, сменили квартиру И сказали дрожащее "Да" Невозможному этому миру, — Я считаю, что надо и впредь, Бесполезные слезы размазав, Выбирать и упрямо терпеть Без побегов, обид и отказов. Быть-не быть? Разумеется, быть, Проклиная окрестную пустошь. Полюбить-отпустить? Полюбить, Даже зная, что после отпустишь. Покупать-не купить? Покупать, Все, что есть, из мошны вытрясая. Что нам толку себя упрекать, Между "да" или "нет" зависая?

Потому что мы молвили "да" Всем грядущим обидам и ранам, Покидая уже навсегда Темный зал с мельтешащим экраном, Где фигуры без лиц и им

Проворные и уверенные на реке, по морю ладьи поплыли опасливо. Неприспособленные к напору волн борты пугливо скрипели, весла сшибались друг с другом, не всегда попааловетреная, волнение несильное. Гребцы понемногу приноровились. Ладьи перестали рыскать острыми носами, ход их ускорился, строй выровнялся.

Осеннее солнце, которому наскучило гонять солнечные зайчики по пустым водам, азартно накинулось на новую игрушку: блики запрыгали на весельных лопастях, на медных бляхах щитов, на разложенном по скамьям оружии.

Многовесельные лодки на языке северичей назывались селезнями. Сверху, из-под легких облаков, где кружили белые морские птицы, флотилия, верно, и в самом деле была похожа на утку с выводком утят. Передняя ладья – целый корабль, только без мачт – была вдвое больше остальных. На тех помещалось человек по тридцать-сорок, на этой семьдесят, вся старшая дружина. Над кормой торчал длинный шест с насаженным на него знаком княжеской власти: черепом кабана в посеребренном, матово посверкивающем шлеме.

Сам князь – огромный, широкий, в расшитой по вороту рубахе – неподвижно стоял у носа один и глядел вперед. Воины смотрели на могучую, несокрушимую, как каменный валун, спину, и их страх перед морем постепенно отступал.

А князю было так же страшно, как остальным. Человек лесной, болотный, он никогда не видел столько воды. Невообразимый простор давил на него, стискивал грудь. Прямая и чистая, словно край стола, линия горизонта казалась обрывом, за которым нет ничего, кроме тьмы и смерти. Нельзя было позволить, чтобы люди заметили на лице вождя смятение, поэтому Воислав и не оборачивался. А еще он боялся, что от резкого движения (у него все движения были резкими, по-иному не умел), покачнется, не устоит на ногах, и это будет воспринято как недобрая примета. Рука князя – на четырех пальцах серебряные кольца, на большом золот

Трудно найти на свете человека, который хотя раз в жизни, выражаясь языком научным, не влопался бы в какую-нибудь историю. Но как бы давно это с ним ни случилось, тем не менее происшедший казус мы не вправе назвать древней историей. Ибо пред лицом науки все имеет свое строгое подразделение и классификацию.

В те времена, о которых ровно ничего не известно, люди жили в шалашах и ели друг друга; затем, окрепнув и развив мозг, стали есть окружающую природу: зверей, птиц, рыб и растения. Потом, разделившись на семьи, начали ограждаться частоколами, через которые сначала в продолжение многих веков переругивались; затем стали драться, затеяли войну, и, таким образом, возникло государство, государство, государственный быт, на котором основывается дальнейшее развитие гражданственности и культуры.

Обыкновенно историю делят всегда хронологически от такого-то до такого-то периода. С древней историей так поступить нельзя, потому что, во-первых, никто ничего о ней не знает, а во-вторых, древние народы жили бестолково, мотались из одного места в другое, из одной эпохи в другую, и все это без железных дорог, без порядку, причины и цели. Поэтому учеными людьми было придумано рассматривать историю каждого народа отдельно. Иначе так запутаешься, что и не выберешься.

Пирамиды суть здания пирамидальной формы, которые воздвигались фараонами для своего прославления. Фараоны были люди заботливые и не доверяли даже самым близким людям распоряжаться своим трупом по их усмотрению. И, едва выйдя из младенческого возраста, фараон уже присматривал себе укромное местечко и начинал строить пирамиду для своего будущего праха.

После смерти тело фараона с большими церемониями потрошили изнутри и набивали ароматами. Снаружи заключали его в раскрашенный футляр, все вместе ставили в саркофаг и помещали внутри пирамиды. От в

виднелись шитые золотом буквы «Э.» и «Г.». Яхта эта носила название «Дункан» и принадлежала лорду Эдуарду Гленарвану, виднейшему члену известного во всем Соединенном Королевстве Темзинского яхт-клуба.

      Недавно в открытом море, в нескольких милях от залива Фёрт-оф-Клайд, было произведено испытание этой яхты, и теперь она шла обратно в Глазго.

      На горизонте уже вырисовывался остров Арран, когда стоявший на вахте матрос доложил о том, что за кормой «Дункана» плывет какая-то огромная рыба. Капитан Джон Манглс немедленно приказал сообщить об этом лорду Гленарвану, и тот в сопровождении майора Мак-Наббса не замедлил подняться на ют

      – В этом нет никакого сомнения, – продолжал капитан, – такие акулы встречаются во всех морях и под всеми широтами. Это рыба-молот. Или я сильно ошибаюсь, или мы имеем дело с одной из этих мерзких тварей. Если вы, милорд, согласны и леди Гленарван доставит удовольствие присутствовать при такой любопытной ловле, то мы можем скоро узнать в точности, что это за рыба.

      – Вообще следует уничтожать как можно больше этих хищных тварей, – заметил Джон Мангле. – Воспользуемся же случаем, и мы увидим необычайное зрелище и заодно сделаем полезное дело.

      Он велел предупредить жену, и леди Элен, очень заинтересованная предстоящей захватывающей охотой, поспешила на ют к мужу.

      Море было спокойно, и с капитанского мостика нетрудно было следить за всеми движениями акулы: она то ныряла, то с удивительной силой выскакивала на поверхность воды.

      Джон Мангле отдал необходимые приказания. Матросы сбросили с правого борта яхты крепкий канат с крюком, на который была насажена приманка – большой кусок свиного сала. Прожорливая акула, хотя она и находилась ярдах

в пяти десяти от «Дункана», почуяла приманку и стала быстро догонять яхту. Видно был